Массовое горнолыжное движение в СССР стало развиваться в 1970-х с появлением подъемников и доступного качественного инвентаря. Горные лыжи не были распространены так широко, как командные виды спорта (футбол, хоккей, баскетбол), но благодаря профсоюзам и спортивным клубам внутри научных институтов они стали популярны среди ученых. В Троицке роль зачинателя горнолыжного движения выполнил ФИАЭ (филиал Института атомной энергии им. Курчатова).
Интервью с участниками горнолыжного движения в Троицке состоялось 28 января 2021 года на площадке Точки Кипения — Троицк в рамках Лаборатории истории места. Вопросы задавали Григорий Дьячков и Владимир Миловидов, отвечали — Николай Голубев (ИЯИ), Алексей Еськов, Александр Данилов и Михаил Рогозинский (все — ФИАЭ). Расшифровка интервью публикуется в двух частях. В первой части речь идет об истории развития горнолыжного движения, появлении склонов вокруг Троицка, а также о любительских соревнованиях, на которых сборная Троицка занимала высокие места. Вторая часть будет посвящена тому, как энтузиасты движения доставали инвентарь и подъемники, а также затронет необычные сюжеты горнолыжного движения (Горновалы, фристайл и пр.).
Основные фигуры горнолыжного движения
ФИАЭ (Магнитка):
Михаил Грюканов (председатель горнолыжной секции Магнитки)
Вячеслав и Маргарита Ивановы (организаторы соревнований)
Михаил Рогозинский (катался с 1972)
Геннадий Сорокин и Вадим Дербилов (катались до 1979-1980)
Алексей Еськов, Александр Данилов и Валентин Мищенко (катались с 1978)
Евгений Стрижов (стал горнолыжным инструктором)
А также: Виктор Сиднев, Николай Умрихин, Нариман Ахмеров, Владимир Алексеев, Юрий Колесников, Сергей Изюмов
Городской клуб (ИЯИ, ИСАН, ФИАН, ИЗМИРАН):
Анатолий Пындык (председатель)
Виктор Веселов, Борис Штерн, Николай Голубев, Валерий Назарчук, Владимир Банит (соорудили гору в Красной Пахре)
Валерий Асеев (умелые руки)
Геннадий Никольский (Дом ученых)
А также: Пазюк, Олег Гуров, Жора Беков, Сидельников
Знакомство
Александр Данилов, сотрудник сотрудник ФИАЭ (Магнитки)
Про себя могу сказать, что начал наверно 30 лет назад. Где-то так. Была голубая мечта, но негде было заняться этим делом. Потом перешел работать из Москвы в ТРИНИТИ (ФИАЭ), увидел объявление: «Собирается горнолыжная секция». Пришел, после этого так и не ушел.
Николай Голубев, сотрудник ИЯИ РАН
У нас в ИЯИ была своя группа людей. Это был Боря Штерн, Игорь Железных или Михаил Железных, Лида Нечаева, Петя Регард-Никулин — они уже были опытные лыжники. В 1975 году пришел в ИЯИ. В районе 1977 года они уже активно это делали, уговаривали включиться. Но основную роль сыграла жена, она сказала: «Давай займемся новым спортом вместе», потому что я до этого времени играл в хоккей достаточно серьезно, ездил в Москву постоянно. Помню, как я пришел к Штерну домой, сделали мне лыжи. Помню лыжи, они были разные, металлические. Их длина была 2,25 метра. Ботинки, когда я их одел, это был ужас. Это были старые чешские ботинки, все давило. Кожаные ботинки. Половины клипс там не было, сидел, чинил их. Вышел в первый раз на Минзаг, встал на эти лыжи, говорю: «Штерн, как ездить-то?». «Да как? Вот так!» — и поехал. Посмотрел на это, раз проехал и не упал. Саша говорит: «Ну вот, все».
Алексей Еськов, сотрудник ФИАЭ (Магнитки)
Я тоже человек, когда молодой был, достаточно спортивный, физкультурник. Туризмом занимался, альпинизмом немножко, всякие походы. У меня к спортивным вещам интерес был. Когда горнолыжная секция более-менее окрепла и когда стали кучковаться уже больше в городе, Миша Грюканов стал меня и Сашу (Данилова) склонять: «Ну, ты сына же должен будешь учить, что ж, давай к нам, а у тебя такие хорошие кривые ноги». Меня упрашивать не надо было, я естественно согласился. Это было в 1978-1979.
Анекдот даже могу рассказать на эту тему. У меня даже, наверное, грамота сохранилась... Когда первый год стал кататься в Минзаге, сползал как мог, лишь бы сползти. Были какие-то соревнования, я не помню, кто там участвовал, но участвовало семь человек — четверо вылетели. А я сполз, и таким образом занял третье место. Получил грамоту. Взял ее домой, говорю: «Во, занял на соревнованиях».
Вообще-то я учился в университете в Новосибирске, и там, будучи студентом, мы ходили в походы, четыре раза в год: зимние, летние походы, всякие. А когда я сюда приехал, то здесь у меня никого друзей не было особых, а работать надо было много, и у меня возник большой перерыв с походами. Мы же на Кавказ потом ходили, но это позже. Я приехал в 1971 году, и 5 лет никуда не ходил, а тут предложение на лыжах кататься. Ну, конечно, я согласился.
Михаил Рогозинский, сотрудник ФИАЭ (Магнитки)
С самого детства, начиная с пяти лет, практически все свободное время проводил на улице. Лето — это велосипеды, зима — коньки по снеговой дорожке. Это где-то лет с трех. Потом уже в школьном возрасте я учился в Малаховке в первой гимназии совместного обучения, которая была построена в 1908 году. Она стояла на краю оврага, который разделял территорию школы и железную дорогу. Очевидно, это была выборка грунта для того, чтобы устроить железную дорогу. И мы катались на котловане, сначала на том, что можно подложить под себя, и на коньках катались, и т.д. Когда стали кататься на лыжах, мне хотелось всегда как-то ехать не по прямому, и я сообразил, что нужно в лыжи обычные беговые вкрутить винтики, привязать к пятке и может быть управлять смогу. Я тогда никакой информации, конечно, про горные лыжи не имел, это чисто интуитивное желание управлять своим движением. Это продолжалось до института, потом был перерыв во время учебы.
Когда в 1967 году пошел работать, там были люди, которые увлекались горными лыжами. Мы общались, разговоры были. Но когда в 1968 году я перешел работать в Магнитку, там получил возможность заиметь лыжи, нормальные лыжи на тот момент, с кантами. Секции не было. Мы получили лыжи, очевидно, списанные из спортивного клуба Малахита. Лыжи были совершенно деревяшки. Сейчас даже наверное никто не помнит, какие они были.
Мы катались на Ленинских горах, я тогда еще жил в Москве. Потом перебрался в троицкое общежитие, тогда мы начали уже общаться внутри. Миша Грюканов, конечно, был очень активный товарищ. И все мои дальнейшие движения были им инициированы. Я естественно не был специалистом в горных лыжах, у меня просто было желание кататься, управляя своим движением. Дети появились позже, они тоже были привлечены. У нас дети почти ровесники, мы уже старались ради них, в основном.
Развитие движения
Алексей Еськов: Что касается истории секции в нашем институте ТРИНИТИ (Магнитка), это примерно в 1972 году организовалась такая группа людей, начиная с Миши Рогозинского или кончая им. Миша Грюканов был главный забойщик. Там были еще Дербилов Вадим, Сорокин, Алексеев Володя, Ахмеров видимо тоже, Коля Умрихин (он кажется еще участвовал в институте как раз в свое время). Простите, в 1972 год они, на самом деле, уже были подготовленные лыжники. Коля Умрихин — он в институте еще катался. Они до этого времени ездили кто куда: кто на Кавказ, кто в Москву. Потом более-менее набралась кучка людей, и они стали осваивать местные горки, в частности, Минзаг. Они поставили подъемник на Варвариной горе, на территории лагеря «Соловушка», но не смогли договориться, насколько я знаю, об электричестве. Подъемник там так и остался. А ходить туда пешком далеко, поэтому выбрали место поближе, на Минзаге. Начиная с 1972 года они организовали какую-никакую секцию и стали участвовать в соревнованиях «Малахита».
Михаил Рогозинский: про Варварину гору точно помню, но год затрудняюсь сказать, может 1973.
Алексей Еськов: Тот подъемник на Варвариной горе, как Миша сказал, поставили примерно в 1973 году. Он там так и стоял 5-7 лет. В конце 1970-х Пындык, я не знаю, как он закупил, в ИСАНе купил чешский подъемник, и говорит: «Давайте его поставим». Его поставили на Минзаге, он высокий был, на двух «ногах». Трос хорошо ходил. Какое-то время он там работал. Уже видимо в начале 80-х, когда у нас определилось, что есть два склона и фактически их оборудовали подъемниками, народ стал приходить гораздо больше, потому что пешком ходить мало желающих.
Николай Голубев: К нам из Москвы приезжали.
Александр Данилов: Были времена, когда там очередь к подъемнику стояла.
Алексей Еськов: Да, поэтому народ стал со всех институтов прибывать, и выкристаллизовалось некое ядро.
Григорий Дьячков: Сколько было всего людей на пике?
Николай Голубев: Несколько сотен, сотня была точно. На двух горках, конечно.
Алексей Еськов: Протоколы сохранились, я помню, только в соревнованиях участвовало до 20 человек. А остальные просто катались в свое удовольствие.
Николай Голубев: Стало популярно это дело. У меня дети перестали болеть, старшая перестала болеть, когда я стал ее брать с собой кататься на склон.
Алексей Еськов: У нас спортивный режим был. Автобусы в 9:15 приезжают.
Николай Голубев: В пять все выключаем. Чай, термосы, бутерброды. Я был удивлен, что старшая вообще перестала болеть. А с младшей – я машину ставил так: открывал окна, она спала там, и жене кричали, что она проснулась. Вот так катались. Мало того, мы же сделали на 45-м в свое время освещенную трассу. Это была первая освещенная трасса.
Александр Данилов: Тренера же детям нанимали.
Николай Голубев: И не только детям, женщины наши тренировались.
Алексей Еськов: Детей тренировал мужичок из Москвы. И женщин.
Николай Голубев: Он и женщин тренировал. У нас единственный был. Еще добывали пособия, чтобы научиться кататься правильно. С этим тоже были большие проблемы.
Григорий Дьячков: Какие книги тогда читали?
Николай Голубев: Переводы журнальные.
Александр Данилов: Жубера (прим. — «Горные лыжи: техника и мастерство» Жоржа Жубера). Был еще наш спортивный комментатор, у него было попроще, чем у Жубера, а как его фамилия — не помню.
Николай Голубев: Хождение по буграм и прочее. Помню все эти книжки. Тоже, кстати, говорит о том, что контингент все-таки был продвинутыми людьми, образованной частью населения. Они искали новое и начинали с того, как научиться. Это система Советского Союза — берешься, надо правильно научиться.
Григорий Дьячков: Это из 80-х потом развивалось в 90-е или прекратили?
Николай Голубев: Все разъехались.
Александр Данилов: Соревнования кончились. Вот этот товарищ (прим. — Алексей Еськов), я и еще один — мы регулярно ходили до тех пор, пока подъемник не сперли. А это произошло прошлым летом.
Григорий Дьячков: Были ли среди участников горнолыжного движения случаи, что дети дальше профессионально развивались в горнолыжном спорте?
Александр Данилов: Нет, наверное не было. Дети доходили до хорошего уровня катания.
Алексей Еськов: У Стрижова Жени сын тоже Женя, вот вместе с ним он работал инструктором.
Николай Голубев: Наверное, единственный случай.
Алексей Еськов: А так у меня сын катается, внуки катаются, я катаюсь.
Николай Голубев: Для того, чтобы быть здоровым человеком, проводить время в обществе хороших людей и так далее этого достаточно уже.
Алексей Еськов: Интересы в нашем кругу совсем другие: они лежали в области науки, а это разминка. Такое было отношение, никто не стремился стать спортсменом.
Николай Голубев: Попутно соревнованиям, попутно катаниям собирались вместе с друзьями. Все разумные люди, очень интересные все. Масса историй. Всегда на горе была очень хорошая обстановка. К нам даже из Москвы стали приезжать. Потом мы уже начали думать, когда начали сносить нам гору в течение часа. Мы стали думать, какие ввести ограничения. Главное они удивлялись, что это единственная гора, куда свободно пускают пришлых.
Александр Данилов: Самое правильное было научить их правильно ездить, плавно дугу вести, чтоб снег не соскребали.
Алексей Еськов: Всех не научишь.
Склоны в Минзаге и Красной Пахре
Алексей Еськов: Склон в Минзаге смотрит на юг и крутой, поэтому чуть становилось больше народу, там очень быстро все обтиралось. Солнце чуть пригрело — все, проплешины. Народу много стало - встала проблема, что склон маленький и узкий. И для детей он был слишком крутой. Стали искать другое место. Я в этом участвовал.
Я, Миша Грюканов и моя жена поехали на велосипедах вдоль Пахры искать где-нибудь место, и нам приглянулось это место за Ремзаводом. Не помню, в каком году. Сказали: «Там очень невысокий и длинный выкат, для детей самый идеальный». Варваринский подъемник перенесли на 45-й км. Она еще не была насыпана, насыпали позже. Таким образом, на 45-ом образовалась «детская» горка, а в Минзаге — «спортивная». Когда стало два подъемника, народу на 45-й подвалило очень много. Гора была широкая, хоть и небольшая. Возникло предложение — давайте насыпем эту гору побольше.
Николай Голубев: Мы еще забыли одного участника движения, это главный архитектор Владимир Банит. Пындык, Банит — вот они знали, где копать грунт. Тогда стройка была, закладывались дома, и нам удалось договориться с Краснопахорской администрацией и с теми, кто будет копать. Не весь грунт, но большую часть они завозили к нам. Из-под какой-то стройки.
Владимир Миловидов: Мне нравится фраза «нам удалось договориться». «Мы» — это кто? Алексей Еськов: Я думаю, что когда на 45-ом решили делать гору, фактически она стала как бы городской. По-моему, подключился Дом ученых, все институты. Магнитка подсобляла немножко, но все остальные институты сообща к этой горе стали силы прикладывать.
Николай Голубев: То есть поняли, что здесь можно сделать какую-то базу.
Владимир Миловидов: По нынешним взглядам должен быть какой-то исполнитель этих работ или заказчик, это может быть какой-то институт.
Александр Данилов: Были активные люди, которые следили.
Николай Голубев: Если институты помогали, пробивалась какая-то помощь от них, то это заслуга людей. Пындык, кстати, с этой горой сделал очень много. Он постоянно курировал завоз, трактора, грунт и т.д.
Владимир Миловидов: И сам купил подъемник, как это?
Алексей Еськов: Он не сам. Институт, в котором он работал. Он как-то через дирекцию, я не знаю, как ему это удалось.
Николай Голубев: Был профсоюз. И через профсоюзные деньги…
Алексей Еськов: На развитие спорта.
Николай Голубев: Всегда были пункты: на спортивную работу и прочее.
Григорий Дьячков: То есть те самые отчисления, которые вы платили с каждой зарплаты?
Николай Голубев: Членские взносы.
Григорий Дьячков: Членские взносы, из них формировалась часть на спорт, да?
Николай Голубев: В каждом институте это есть, в каждой организации есть. Это часть денег. Но иногда просили у дирекции добавить целевым образом. Только так. А уже на совсем мелкие работы — мы собирали деньги.
Алексей Еськов: Кто деньгами, кто спиртом.
Александр Данилов: За спирт много чего строили.
Николай Голубев: Это все мелочи были, а вот покупки, инвентарь, подъемник — это через деньги профсоюза.
Владимир Миловидов: Интересно еще, допустим, эти задачи: насыпать гору, пригнать технику, привезти землю, как-то все это обработать — это тоже по профсоюзной линии?
Алексей Еськов: Нет. Это уже конкретные люди, как Пындык.
Николай Голубев: Частично — да. Частично — разные институты. Я сейчас не помню, как появились деньги, но сборы были небольшие. Мы собирали даже за электричество, когда пошел этап все учитывать, мы платили за электроэнергию, которую потребляли. У нас отдельный счетчик стоял на нашу линию. Вел это дело конкретный человек — Толя Пындык, именно он проводил эти земельные работы и стройку. Мы же там построили два вагончика, были теплые раздевалки.
Алексей Еськов: Бытовки типа.
Николай Голубев: Бытовки, да. Мы одну привезли, потом ее расширили. Потом у нас один раз сожгли, мы новую возводили. Откуда деньги брали конкретно — источники были только одни, это профсоюзные деньги какие-то.
Александр Данилов: Профсоюзные, личные взносы.
Николай Голубев: Личные взносы. Это меньшая часть, но все равно это были. Спирт.
Владимир Миловидов: Понятно. Пындык шел и договаривался каким-либо образом с экскаватором?
Николай Голубев: Так не договоришься. Было решение, чтобы возили грунт. Водитель не повезет грунт куда-то, ему нужно было разрешение. Добились этого разрешения, согласовав с администрацией Красной Пахры и с заводом, потому что использовали их дорогу. Насыпали гору, а когда ее нужно было разровнять, нанимался бульдозер, скорее всего местный с завода.
Владимир Миловидов: Понял. Земля, оставшаяся от котлована, ее надо было куда-то вывозить.
Николай Голубев: Естественно. Мы договорились так, что ее вывозили не куда-то, а ближе даже. Обычно этой землей засыпаются свалки. Это сейчас стали использовать в других целях. Обычно этим насыпаются свалки. До первой свалки в Малинках было далеко, а сюда ближе. Часть грунта пошла сюда.
Владимир Миловидов: Теперь мне ясно.
Николай Голубев: Кстати, нам повезло с этой горой, если вспомнить то, что удалось насыпать и то, что нам дали электричество. Нам повезло, что главой Краснопахорского района была женщина, продвинутая в этом деле и готовая на сотрудничество. Она нам очень помогла, доброжелательно относилась ко всему. Видела, что деревенские вовлечены в это дело, она нам оказывала полное содействие.
Григорий Дьячков: Хочу уточнить про Минзаговский склон. Как нашли это место?
Алексей Еськов: Минзаговский как-то нашли старички.
Александр Данилов: Во-первых, там есть плотина, место для купания. Летом туда кто-то ездил отдыхать, то есть кто-то знал.
Николай Голубев: С 45-го идет дорога, ее называют «кривая». Эту горку было видно оттуда.
Александр Данилов: На автобусе едешь, ее видно. Сейчас может заросло все.
Алексей Еськов: Когда налево глядишь, там лесистый бугор. Когда в самом высоком месте часть деревьев почистили, она стала проглядываться как некая полянка. Сейчас, по-моему, опять заросло.
Николай Голубев: Там застроили все.
Алексей Еськов: Сверху-то застроили, они же нас оттуда выдворяли, вытеснили.
Александр Данилов: Потом многие ездили кататься на лыжах, на Манькину гору. Но она немножко дальше, ближе к Подольску. Естественно народ любопытный: ездили на беговых лыжах по берегу реки, все же подмечаешь, поэтому народ узнавал о рельефе. Я сам туда ездил купаться на велосипеде.
Участие в соревнованиях
Владимир Миловидов: Вы упоминали «Малахит». Что это такое?
Николай Голубев: Это спортивный клуб Института атомной энергии им. Курчатова. Алексей Еськов: Мы были филиалом Курчатовского института, иногда клянчили что-то у них. Ездили в Яхрому, там участвовали в соревнованиях. Поскольку секция была молодая, места в то время еще не занимали.
Григорий Дьячков: Яхрома — это в Курово, да?
Николай Голубев: Да-да, Курово. У них была база, по-моему, сейчас тоже осталась, да?
Алексей Еськов: Сейчас она, наверное, платная.
Николай Голубев: Называется по-другому.
Григорий Дьячков: По-моему, Сорочаны.
Алексей Еськов: В Сорочанах был в позапрошлом году, что-то не видел ничего похожего.
Николай Голубев: Не узнал, да? Курово не узнал?
Алексей Еськов: Мы вообще заезжали откуда-то с другой стороны.
Александр Данилов: Естественно, там все понастроили. Там уже и география другая.
Николай Голубев: Раньше три склона было.
Александр Данилов: Первый около домика.
Николай Голубев: Да, второй в долину. А третий считался спортивный, в буграх всегда был. Его первым ставили, чтобы отсечь народ, там народ улетал.
Алексей Еськов: Нечего время впустую тратить.
Михаил Рогозинский: Сначала база была в Крылатском.
Григорий Дьячков: Тоже от Малахита, да?
Михаил Рогозинский: В Крылатском были склоны именно Курчатовского (прим. — головного института). Там близко от института.
Николай Голубев: Кстати, в Крылатском тоже развивалось как энтузиазм. Никто ничего не строил, то есть это было горнолыжное движение.
Александр Данилов: Находились энтузиасты, и с них чего-то начиналось.
Николай Голубев: Никаких специальных административных решений по развитию горнолыжного движения не было. Нет, были базы, в Кировске были базы для спорта высших достижений, спортивные школы и прочее. Базы были. У нашего института ИЯИ на Кавказе есть филиал - поселок Нейтрино. До Чегета где-то 20 километров, но там не было таких баз. Мы туда приезжали в командировки – там катались. Кстати, поселок Терскол рядом с Чегетом — там тоже был санаторий Минсредмаш или военный…
Александр Данилов: Наверное, военный.
Николай Голубев: Вот там был прокат. Можно было взять более-менее сносный инвентарь. А так все массовые горные лыжи в Советском Союзе родились только на энтузиазме.
Алексей Еськов: «Малахит» нас все время приглашал на соревнования, которые устраивал. Даже может не столько они приглашали, сколько Миша Грюканов звонил: «У вас соревнования будут, мы хотим поучаствовать» — «Приезжайте, ладно». Мы заказывали автобус, садились всем городом, собирали всех.
Александр Данилов: Лыжников было мало, а машину заказали, надо сажать кого-то.
Алексей Еськов: Кто не в соревнованиях, просто так покатается.
Григорий Дьячков: Горнолыжная секция скорее склонялась в сторону физкультуры, приятного времяпрепровождения на склоне или в сторону спорта?
Александр Данилов: Нет, мы поначалу просто так катались до дури, а потом скучно стало — начали всякие соревнования устраивать. Между собой, потом детские, когда дети стали подрастать. Мы еще ездили со всякими институтами, договаривались. Несколько раз помнится ездили.
Алексей Еськов: Были такие, но это не выше районных.
Александр Данилов: Типа дружеских встреч.
Николай Голубев: Спортивный уклон всегда был очень сильный. Азарт, катание, но спортивный уклон был всегда. У нас даже был свой Кубок, несколько этапов, все как положено.
Александр Данилов: Переходящий.
Николай Голубев: Мы участвовали, именно наш институт участвовал в этом. Кубок проходил по всем известным точкам, мы их называли. В выходные особенно проводились соревнования в зачет этого Кубка. Спортивный уклон был очень сильный.
Александр Данилов: На самом деле, как таковых горнолыжников не так много. Соревнования между институтами проводились фактически как личный зачет.
Алексей Еськов: Если говорить про городских лыжников, которые побеждали в соревнованиях. Попеременно то Голубев, то Сиднев, то Штерн — они чередовались. Было несколько сильных ребят, которые между собой боролись, мы сзади катимся шестыми, седьмыми, восьмыми, а они между собой.
Григорий Дьячков: Это на внутригородских?
Алексей Еськов: Да, это на внутригородских. Что касается малахитовских соревнований — там начиная где-то с середины 80-х годов, когда ребята уже все натренировались, мы брали самых лучших людей в Троицке, выдавали их за спортсменов Магнитки, и эта команда ехала на соревнования. Гуров обязательно выступал, Коля Голубев, Женя Стрижов, Персиянцев, потом Герасимов — этот вообще где-то из Москвы.
Александр Данилов: Герасимова Изюмов привел.
Алексей Еськов: Да, Изюмов. Начиная с какого-то года мы стали регулярно завоевывать этот Кубок. На нем гравировали год и состав команды-победительницы. Наших записей есть 4 или 5.
Николай Голубев: Сборная Троицка, так скажем. Миша Грюканов записал ее в «Малахит».
Алексей Еськов: У них, по-моему, тоже рыльце было в пушку.
Григорий Дьячков: Если у них было место в Крылатском, было место в Курово, где можно было тренироваться (естественно, Курово и Красная Пахра несравнимы), то как получалось, что у вас такие достижения?
Николай Голубев: Потому что у нас никогда не было дня, чтобы мы не ставили трассу. У нас всегда было не просто катание, а мы всегда ставили трассу слалома, какую-то разнообразную. И мы всей нашей компанией все время ходили этой трассой, начитавшись книжек Жубера. А потом азарт, мастерство спасло.
Я помню, как для них было удивительно, когда мы выиграли первый раз. Я занимал первое место. Причем очень хорошо помню финал. Как было устроено соревнование: было очень много народу, по двум трассам давали четыре попытки (две попытки - это квалификация, потом оставалось 20 человек и еще две попытки). После первой попытки вертушка для первых пяти мест: пятый стартует первым, у меня был второй номер. И уже ясно, что если хорошо проходишь — побеждаешь. Было замешательство, что какой-то неизвестный спортсмен приехал на соревнования. Потом мы немножко отдельно выступали в Академии наук, эти соревнования нам очень помогали.
Григорий Дьячков: Где они проходили?
Николай Голубев: Ленинские горы, Нагорная, Турист (это по дороге на Яхрому), в самой Яхроме и где-то еще по Москве. Узкое тогда появилось. Мы как-то один год все были аутсайдеры, учились, смотрели, там действительно лыжники с хорошей подготовкой, а потом мы приблизились и начали их обыгрывать. До сих пор встречаем тех людей, которых мы впервые сделали — у них на глазах: «Как появилась команда из Троицка?».
Александр Данилов: Ну что как появилась? У нас были хорошие условия. Два бугра, как суббота, так туда. И в будни кататься ходили.
Николай Голубев: Побеждали. Причем с таким азартом это все было.
Владимир Миловидов: Взрослых спортсменов, увлекающихся этим видом спорта среди местных жителей не было?
Николай Голубев: Были Трофимов, Нечаева. Приезжали иногда, но не так часто. Это мастера, это спортсмены профессиональные. Трофимов приходил к нам на соревнования, но естественно объезжал там всех.
Александр Данилов: Можно было посмотреть, как он ездит.
Николай Голубев: Люда Нечаева тоже мастер спорта по водным лыжам. У нее основная специальность это водные лыжи, но на горных лыжах она тоже профессионал.
Григорий Дьячков: Когда мы общались с ней по email, то она сказала, что в большей степени ездила на Ленинские горы.
Николай Голубев: Да – она из Москвы. Мы туда все ездили, тренировались. Кто прошел Ленинские горы — тому ничего не страшно. Там был живой лед. Если ты падаешь в ворота, флаг зацепил и упал, то шансов встать нет. То есть в своей одежде скатываешься до конца, до финиша.
Григорий Дьячков: Евгений Стрижов получается вместе с вами развивался, просто потом пошел по более профессиональному пути и в итоге ушел из института, стал инструктором, да?
Алексей Еськов: Да, но он ушел уже когда перестройка началась, когда все развалилось, он ушел инструктором.
Николай Голубев: Он ушел инструктором, как и Гуров, кстати. Они на Кавказе занялись этим делом, группу водили. Там нужно было пойти сдать некий минимум и пожалуйста. И они много сезонов уезжали надолго, раз-два может быть в самый сезон водили группы. Это уже после 80-х. Кстати, там Гуров пострадал, пока он стоял что-то объяснял, его же ученица сзади наехала на него, выше ботинка сломал ногу.
Продолжение следует...
Особая благодарность Владимиру Миловидову за участие в интервью и фотографиях с мероприятия, а также Николаю Голубеву и Алексею Еськову за архивные фотографии.
Comments